Блог клуба - Курящие красавицы, делающие мир прекраснее

Вы курите? Я курю. Вог лёгкий. Курю давно, наверно с тех пор как стала встречаться с мужчинами.
Сигареты есть разные и мужчины есть разные: лёгкие, супер-лёгкие, крепкие.
Я уже не говорю о таких, как one и без фильтра. Конечно есть и ароматизированные Vogue, вишнёвый Captain Black, но это уже детальное погружение, а в конечном счёте дело вкуса.
Почти на всех пачках сигарет, продающихся в России, есть надпись - king size. То есть стандартно в пачке 20 сигарет. И как бы ни отличались марки, когда ты открываешь пачку, ты видишь ровно двадцать одинаковых сигарет, лежащих одна к другой. Для тебя они все одинаковы - возьмёшь сбоку или из середины. Так же и с мужчинами. Есть разные виды мужчин, но ты, как правило, встречаешь определённую марку, тип. В жизнь нормальной женщины мужчины, как сигареты, приходят пачками. Не стану утверждать, что это всегда - king size, но их количество с лёгкостью тянет на пачку. И часто совершенно неважно, какого из них ты выберешь первым, кого оставишь на потом: мужчины - сигареты, с какой стати тебе предпочитать одного другому. Ведь, в конце концов, все становятся окурками и отправляются в пепельницу: об кого-то ты обожгла пальцы, задумавшись; кто-то выпал из рук на землю; кого-то прикурила с фильтра; кто-то вообще сломался от зажигалки, которую ты второпях засунула-таки в пачку.
А знаете, некоторые, в некоторых ситуациях курят бычки. Кто-то свои, кто-то чужие. Постойте, подождите морщиться. Вдумайтесь, ведь с пачками мужчин точно так же. Можно покурить и оставить на потом, если сигареты кончились, а можно «допинать» чужой, когда ты понимаешь, что целую не осилишь, а курить вроде хочется.
Процесс тушения сигареты тоже очень символичен. Иногда я аккуратно тушу сигарету в пепельнице, порой подставляю под струю воды, чтобы не шипела, бывает, что со злостью вдавливаю бычок в стекло пепельницы или просто бросаю сигарету на асфальт, не докурив. Каждая из нас поступала так же со своими мужчинами хотя бы раз: мирно расставалась «по обоюдному», устраивала ему головомойку, кидалась на него в порыве гнева или просто уходила, не потревожив, на цыпочках.
Вы курите?
Ах, да, я уже спрашивала... А я курю.
Вог, лёгкий. Давно, и скорей, уже по привычке...


© Кухонька

Специально для любительниц курительной поэзии открываю запись, где можно будет разместить понравившиеся тематические стихотворений )))


© Copyright: Игорь Мельников

Сигарета спасла её от «жёлтого» дома и не только от него... От многих напастей, которые могли бы ещё случиться в её и без того нерадостном существовании.
Курить она начала, подобно многим девчонкам, в школьной уборной. Тогда сигаретами были туго набитые болгарские – «Шипка» и «Балкан». Иногда в компании, угощаясь, курила изысканную, с мундштуком из золотой фольги, длинную «Фемину». И вот в эти-то мгновения, когда она, пальцем снимала с красной каймы губ или с языка прилипшие табачинки, ощущала себя феминой – элегантной девушкой, той, что красовалась на бордовой коробке, с картинно отставленной рукой. Это был миг предвкушения будущей жизни, непременно красивой, радостной жизни, счастливой... А разве могло быть иначе?


Она была уверена, что сигарета подчёркивает её взрослость, незаурядность, ведь курили только «избранные», те, кто не боялся взрослых, милиции, общественного мнения...Ведь не так давно ещё преследовали «стиляг», а женское курение было тоже неким протестом. В те времена оно приравнивалось к разврату. А бабками, просиживавшими скамейки у подъездов, при перечислении отрицательных сторон девушки, ставилось на первое место, перед определением – «гулящая». И потому курение было «тайным», среди «своих». Вот эта тайна, эта «избранность» придавали самому процессу курения неожиданное очарование.


Позже перешла она на отечественную «Приму», а от рассыпавшегося табака спасали деревянные или пластмассовые мундштуки. Ей привезли из Прибалтики янтарный.
В институте она уже «дымила», потому что открылось ещё одно достоинство сигареты – она успокаивала!
Обнаружилось это свойство случайно. Школьная подруга рассказывала, как увивается за ней парень. Этот же парень был и остался на всю её женскую жизнь единственным Возлюбленным. Чтобы ничем не выказывать своего горестного отчаяния, она только прикуривала одну сигарету от другой, не заметив, как выкурила целую пачку «Примы». Так курение открылось ей своим защитным, маскировочным свойством. Все последующие годы, никто, ни о чём и никогда не догадывался, как бы ни было ей страшно и тяжело.Оно оказалось средством от всего-всего.
А какой палочкой-выручалочкой сигарета была на различных вечерах, банкетах и в ресторанах. Когда всех, буквально всех, приглашали танцевать, а она – зато, курила! Она не просто сидела, она делом занималась – она курила! И одно это уже не позволяло ни пожалеть её, ни насмехнуться, ни даже просто удивиться.


В общении, особенно с людьми незнакомыми, курение было просто незаменимо. Оно не только паузы заполняло, во время вдыхания и выдыхания дыма будто бы и происходило самое важное, самое главное – общение. Совместное курение было, как бы обоюдным признанием того, что это – «свои» – «наши». Недаром же у индейцев существовал ритуал «трубки мира». Только тому, кто не курил, не курит и не закурит, неведомы эти некие свойства «общности».
Сигарета стала её основным предметом, отсутствие в сумке пачки было почти катастрофой.
И, когда она бывала одна, она стала курить так же много, может быть, ещё и потому, что чаще всего она была одна. И потому в промежутках, не озвученных человеческим голосом (»телевизионные» были не в счёт) курение стало ещё более интенсивным. Ритуал: вынимание сигареты из пачки, лёгкое разминание её (хотя в последние годы импортные сигареты и не нуждались в этом), поднесение пламени зажигалки или спички, первый, палёный аромат табака, первая затяжка, первый выдох – всё это стало необходимостью для продолжения существования внутри этих «тягомотных» дней и ночей, дроблением проклятого, резиново-тянущегося времени.


С годами жизнь обмирала вокруг неё – умирали родители, родственники и знакомые, пришло время и ровесников.
Многие уже годы прожила она одна со своей сигаретой. И как бы ни выкручивало, не выворачивало её, в какие бы неприятности она ни «влипала», куда бы ни «падала», сигарета спасала её всегда.
Всё чаще не могла она быть с людьми некурящими, а потому – «чужими». А тех, видимо, нервировала и раздражала неуёмность её курения, ритуальность, и как они считали – «псевдозначимость». Правдой было: «...другому как понять тебя...».
Она бы и себе никогда не призналась, что сигарета на самом деле занимает не только её подчас не знающие куда себя деть руки, но и голову, и, в конце концов, всю её. Сигарета, несмотря на свою неодушевлённость, стала как бы частью её существа.

(с) Инна Иохвидович

Мне... Чуть больше тридцати. И я иду к тебе на свидание.
Весна. Совсем ранняя. Снег уже растаял, но ветки деревьев ещё голые. И воздух в сумерках кажется таким прозрачным, будто его совсем нет.
Странно, на улице совсем безлюдно. Я иду набережной Фонтанки. Где-то позади осталась тревожная темнота Летнего сада. Я иду. Одинокий стук моих каблуков отражается от стен домов и пугает меня. От реки тянет ледяной сыростью, ноги мёрзнут в новых туфлях (пусть ранняя, но весна же!).
Я иду. Кажется я иду очень долго уже. Устала. Постою немного, посмотрю на воду, покурю. В кармане пачка крепчайших "Житан". Это твои. Я курю их, и как будто целую тебя.
Курю и вспоминаю, как не раз уже шла на свидание. С другими, но, кажется, с тобой.

...Мне 13 лет.


Я иду на первое свидание с тобой. Первое не только с тобой, а вообще, Первое.
Лето. Пионерский лагерь. Отбой уже давно отыграли. Я крадусь по коридору и тихо открываю защёлку на двери с табличкой "Запасной выход".
Я чувствую себя как-то неловко. Потому что очень хочу казаться взрослой, и поэтому надела подружкину кофту, которая великовата мне в груди, и слишком ярко накрасила глаза и губы.
Вдруг я подумала, а ведь мы, наверное, будем целоваться. У меня будет первый поцелуй.
Я достаю платок и стираю глупую помаду. Становится немного легче. В сумке есть сигарета и коробок спичек. Люди ведь, кажется, курят, когда нервничают?
Я неумело затягиваюсь горьким дымом. И действительно успокаиваюсь. Я впервые в жизни ощущаю себя настоящей женщиной. Такой уверенной в себе и красивой. И любимой. Я знаю, что ты ждёшь меня возле летней эстрады и волнуешься. И тоже думаешь о поцелуе. И, наверное, жуешь мятную жвачку.
Я знаю, что всё у меня будет. И твой восхищенный взгляд, и неловкие признания, и горячие торопливые руки и поцелуи с мятно-сигаретным привкусом...
Я иду. Иду к тебе на свидание.

...Мне 17 лет.


Иду на свидание. С тобой.
Нужно лишь пробежать с бешенно колотящимся сердцем несколько пролётов по гулкой подъездной лестнице, чтобы увидеть тебя. Твоя машина под моими окнами. Ты не поднимаешься, потому что моя мама тебя не любит. Она говорит, что ты нахал и вообще подозрительный тип. Она не права. Ты не подозрительный, а опасный тип. "Мама, я жулика люблю!" Может, ты даже бандит, но какая разница, ведь ты самый замечательный человек на свете. И я тебя люблю. Я люблю тебя в пьяном ресторанном шуме. На чужой холодной даче. В пустой съемной квартире. Или просто на заднем сидении твоей машины. Это счастье - любить тебя!
...Вдруг я останавливаюсь у почтовых ящиков. Достаю сигареты, зажигалку. Курю и смотрю в пыльное подъездное окошко. Я вижу, что ты вышел из машины и тоже закурил. Задираешь голову, смотришь на мои окна. Ты не можешь сейчас видеть меня, а я тебя могу. И я успокаиваюсь. Мне просто нужно иногда побыть самой с собой. Почувствовать, что я не совсем пропала, растворилась в этой любви.
Всё, сигарета докурена. Я бегу к тебе.

...Мне 23.


И я снова иду к тебе на свидание.
Москва. Наверное уже ночь. У меня немного кружится голова, и огни плывут. Я забыла, когда я спала. Дремала утром за чашкой эспрессо в "Москва-Берлин". Отключалась во время маникюра-педикюра в каком-то салоне, не помню названия...
Я отпустила такси и иду, потому что мне надо подышать свежим воздухом. Потому что я хочу пройтись одна. Я улизнула от моих любимых друзей-геев, но всё-таки успела надышаться "попперсом" в Central Station. Поэтому у меня кружится голова и такая блудливая улыбка на лице, что я вряд ли доберусь до тебя без приключений.
Но я иду. Это плохо, наверное, что ты мне так нравишься. Я знаю, ты плохой человек.
И я тебе нравлюсь. Тебе нравится, что я похожа на мальчика, с моей короткой стрижкой, безгрудая почти, c тонкими длинными ручками-ножками, в узких джинсиках Diesel и черной водолазке GAP. Тебе нравится, как осторожно я ступаю босыми ступнями по твоим пушистым коврам, изящно курю тонкие длинные "Вог"...
Я иду к тебе на свидание. И пусть это кончится плохо, я не могу не идти.

...Мне скоро 30


Смешно, но у меня свидание. С тобой. Ты мальчишка совсем, моложе меня... на сколько? не важно.
Я иду к тебе на свидание. Волнуюсь, как девчонка. Ты что-то придумал. Не говоришь мне, просто держишь меня за руку и мы идём. Куда?
Оказалось - на крышу. Ну да, что в Питере может быть романтичнее крыш!
Так мало осталось этих секретных чердаков, со старыми замками, примотанными, для вида, ржавой проволокой. Я испачкалась в извёстке и, кажется, заработала синяк, ударившись о какую-то железяку. Мне пришлось один раз проползти на коленках и пару раз подтянуться. Но это стоило всех усилий. Мы на крыше. Нагретое за день железо погромыхивает у нас под ногами. Внизу кольцо огней: Площадь Восстания, Московский вокзал. И люди, люди. Вверху - только звёзды. А здесь - только ты и я. Я залезла в какую-то башенку, курю и смотрю, как ты открываешь вино. А ты смотришь на меня. Как ты смотришь на меня! Я знаю, что мы успеем выпить только по глотку... Потому что это любовь...
Я знаю, что я никогда тебя не забуду.


...Я докурила твой "Житан". Мне далеко еще до сорока, чтобы сказать сакраментальную фразу "В сорок лет жизнь только начинается".
Я говорю другое.
"Как долго я тебя ждала..."
Как долго я шла к тебе...
И я иду, я бегу, я лечу к тебе навстречу!
Я люблю тебя.

© Copyright: Анна Поэль, 2008

Европе любовь к табачному дыму прививает Колумб. В XVI веке табак используется в медицинских целях – как средство от мигрени. История табачных плантаций в Виргинии начинается в 1588 году. Зелье распространяется молниеносно и повсеместно. Курение становится весьма распространённым и модным занятием. Сигары прописываются в ассортименте увлечений в XVII столетии, затем наступает эпоха трубок. В 30-е годы XIX века романтики уже предпочитают сигареты.

В романе Флобера «Госпожа Бовари» встречается сцена, повергающая в трепет читателя. Шарль и Эмма возвращаются из гостей, лошадка бежит иноходью, вожжи покрыты пеной, о кузов коляски бьётся привязанный чемодан – словом, уныние и беспросветная скука. Супруги находятся под обаянием воспоминаний: совсем недавно они были в замке, в непривычном блеске интерьеров, в обществе изысканных женщин и благородных кавалеров. Неожиданно ритм повествования меняется: “...Навстречу им вымахнули и понеслись мимо смеющиеся всадники с сигарами во рту <...> одни ехали рысью, другие галопом”.
Воображение героини потрясено; воспитанная на ферме, вдали от изящных увеселений, она редко видела светских дам и кавалеров. Оттого фигуры всадников показались ей чем-то бесконечно красивым и далёким, сошедшим со страниц рыцарских романов. Дендизм, увиденный глазами провинциалки, становится основной темой сцены.
А далее события развиваются по известному сюжету. Две сигары, обнаруженные Шарлем в траве, используются по назначению. Первый опыт курильщика вызывает у доктора Бовари некий дискомфорт : “...он отложил сигару и побежал на колодец выпить воды”, а Эмма схватила портсигар и “засунула его поглубже в шкаф”, чтобы потом рассматривать его, “обнюхивать” подкладку, “пропахшую вербеной и табаком”. Эмма Бовари восторгается элегантной привычкой аристократической жизни.

Табак приходит в европейскую культуру также и с Востока – вместе с терпкостью пряностей и витиеватостью поэтических метафор, с сюжетами о смелых охотниках и таинственными историями о запрятанных в джунглях городах, охраняемых жестокими ядовитыми гадами. Восток изменяет и привычный ритуал отношений с дамами сердца. Герой «Тартарена из Тараскона», собираясь идти на свидание к алжирской мавританке, “перво-наперво” сочиняет “наивосточное” письмо, смело перемешивая в нём напыщенную речь индейцев Густава Эмара, экзотические заметки Ламартина, эротику «Песни Песней». “Началось оно: «Как страус в песчаной пустыне...» А кончилось: «Назови мне имя твоего отца, и я скажу тебе название этого цветка...»”
От намерения послать мавританке букет цветов “со значением” пришлось отказаться: влюблённого надоумили купить в подарок даме несколько трубок, аргументировав подобное предложение тем, что ей такой презент “не может не доставить удовольствия, так как она завзятая курильщица”.
Табак или курительная трубка оказываются более привлекательными подарками, нежели цветы. Теперь, минуя горячительные напитки, герои без всякого насилия над смыслом, исключительно через обращение к табаку могут на принципах причудливой ассоциации объединять страуса, пустыню, отца и цветок.

Долгое время общество терпимо относится к табаку, воспринимает его модным увлечением. Одинокие голоса физиологов, очеркистов, химиков против курения тонут в табачном дыме, не услышанные никем. Мода на здоровый образ жизни ещё не известна, она наступит только в начале XX века.
Начиная с XIX века в сознании укореняются казуистические формулы, отражающие неоднозначные отношения человека с сигаретой. Л.Толстой негодует, увещевает, утверждает, что курение – это “отказ от человеческой самости”. У.Черчилль, верный аристократическим представлениям об удовольствиях, замечает: “Хорошая сигара – такая же дань законам общества, в котором ты живёшь, как умение читать по-французски и поездка на скачки в Аскоте”. А признание Ж.Верна: “Удовольствие от курения, право, достойная плата за неизбежные неприятности со здоровьем” – указывает на капитуляцию доводов перед страстью.

Что же касается литературных героев, то только персонажи Толстого упорно не желают дружить с табаком. Раздолье для курильщиков наступает в романах и повестях Золя, Гонкуров, Чехова. Эстетика натурализма подробно исследует дружбу человека с табаком, подробно расписывает, как герой затянулся, как выдохнул. Натурализм оказывается прилежным иллюстратором химико-физиологических трактатов. Гонкуры задаются вопросом, насколько привычка является продолжением натуры. В романах писателей соотношение поклонников табака и некурящих почти одинаково: здесь курят дети, женщины, даже представители профессий, которых мифология XX века наградит стойким неприятием табака. К примеру, рассказывая об американской акробатке Томпкинс, авторы «Братьев Земганно» с интересом изучают привычки заокеанской примы: “Позавтракав и вернувшись в гостиницу, она курила папироски, то и дело цепляясь за трапецию, которую не оставляла ни на минуту в покое”. В качестве иллюстрации страсти и необузданности характера курильщицы приводится анекдотический случай. Служащие цирка сделали гимнастке замечание, предупредив, что папироска может причинить неисчислимые убытки, если заведение сгорит; американка, не теряя хладнокровного спокойствия, поинтересовалась о размере страховки цирка и пообещала выплатить “несколько тысяч” франков в том случае, если её папироска станет причиной пожара. Чиновничество возводит табак и спиртное в особый ритуал; рюмка водки до обеда и папироска после еды выполняют “медицинскую” функцию и способствуют пищеварению.

В XIX веке, к 60-м годам, страсть к табаку приобрела невероятные масштабы. Усиленная идеями эмансипации женщины, она заявлялась способом преодоления извечной социальной закабалённости слабого пола. Женщины начинают демонстративно курить на улице, тем самым доказывают своё право ничем не отличаться от мужчин. Тургеневская героиня Евдоксия Кукшина ведёт жизнь настоящей “эмансипе”, у неё в доме, скорее походящем, отмечает автор, на “рабочий кабинет”, заваленный письмами, неразрезанными журналами, окурками папирос, всегда можно найти не одну бутылку шампанского, покурить, поговорить об Эмерсоне, Либиосе, Жорж Санд, Маколее, Домострое, Мишле, Бунзене, то есть удовлетворить желание поболтать о прогрессивном. Сама хозяйка не прочь посидеть с “прогрессивными” собеседниками, порассуждать о материализме и свободе, предаться скромным мужским удовольствиям: “Евдоксия свернула папироску <...> провела по ней языком, пососала её и закурила”.
В творческом сюжете весьма распространена мизансцена, рождённая мышлением декаданса: владычица умов возлежит на кушетке, устало поглядывает на огонёк папироски, а дым окутывает её отточенный профиль, стелется по горностаевому манто. Картина вызывает прилив восторга у немногочисленных счастливцев, допущенных к созерцанию дива, и читателей, которые умиляются изысканности ситуации.

Сцена, нарисованная Тургеневым, только ироническим подтекстом отличается от литературного портрета салона первой трети XX века, когда партнёрские отношения между полами – результат бурной деятельности шестидесятниц и революций – выразятся в равноправии привычек и стиля поведения. XX век создаст образ женщины, настолько похожей на мужчину, что какие-либо половые различия подвергаются утрированию. Внимание Д.Лондона привлекут бицепсы красавицы, отечественная литература наденет на женщину комиссарскую тужурку. Показателем женской независимости станет, конечно же, страсть к табаку.
Некогда Гоголь использовал табачную метафору, чтобы определить длительность духовного блаженства любящих сердец: “И весьма часто, сидя на диване, вдруг, совершенно неизвестно из каких причин, один, оставивши свою трубку, а другая работу <...> они напечатлевали друг другу такой томный и длинный поцелуй, что в продолжение его можно было легко выкурить маленькую соломенную сигарку”. Теперь же, в литературе конца XIX – начала XX века, всё чаще появляется сюжет: женщины лёгкого поведения пристают к прохожим с недвусмысленным предложением, завязка которого своей бесхитростностью (“Мужчина, сигаретки не найдётся?”) пародирует дискуссии 60-х, когда сигарета и совместные перекуры символизировали идею женской свободы.
Пожалуй, ни один из мотивов литературы так не выявляет метаморфозы мира, как табакокурение. От благородной позы аристократа, задумчиво наблюдающего за дымком сигары и любующегося пирамидками пепла, до темпераментных защитников женской эмансипации, резких в суждениях, истеричных в поступках, ставших идеологическими заочными наставниками проституток, – движение сюжета страсти к табачному дыму.

Один из центральных мотивов, связанных с табакокурением, – это возможность обретения персонажем ощущения публичной независимости. Романтики с интересом рассматривали героя, задумчиво вдыхающего дым: на лице таинственного незнакомца отпечатались следы перенесённых страданий и память о ветрах героических странствий. Пока герой курит, автор имеет возможность подробно описать его внешность, поиграть с ожиданиями читателя. Вот герой докурил, бросил реплику, а потом принялся исповедоваться – фабула, распространённая в 40–50-е годы XIX века, постепенно предстаёт не более чем привычным сюжетным ходом. Литература понимает усталость самого приёма и начинает ограничиваться воспроизведением его декоративных элементов. Курение перестаёт быть знаком психологической нюансировки характеров, становится самоцельным занятием, оттеняет фабулы перемещений героев в пространстве, бесед и так далее. Тема курения приобретает новую жизнь, объединившись с женским образом, подчеркнув “мужские” притязания свободной героини.
Тема первой сигареты развивается в пределах традиционной композиции: неожиданное обретение свободы, обаяние курящих героев приключенческих романов, прогулянные уроки, появление “демократических” товарищей, зависть юного барчука, наблюдающего раскрепощённые нравы новых друзей. Сюжет табачной инициации, посвящения во взрослую, независимую жизнь основывается на классической паре: беспризорный мальчишка (сын рыбака, крестьянина) обучает дворянского отпрыска вдыхать дым сигарет. Курение предлагается физическим и символическим актом вхождения в новую жизнь: герой проходит испытание табачным дымом и начинает воспринимать себя приобщившимся к миру взрослых.

© Copyright: Андрей Ястребов

"Не отнимайте у женщины сигареты,
Им нравится любой огонь,
Даже самый крохотный.
Они любят курить и смотреть на вас,
Чтобы знать достаточно ли вы серьёзны в темноте"
Людвиг Ашкенази

       Я достаю из кармана пачку сигарет и, легко скользя по целлофану пальцами, нащупываю едва заметно припухший бугорок с заусенцем.
       Зацепив краешек, я не спеша разматываю узкую золотистую ленточку, снимаю с крышки прозрачную «одежду» и решительно смяв её, отбрасываю в сторону.
       Потом, словно переломив хлеб, я раскрываю пачку и перед моим взором предстают два одинаковых ряда сигарет, похожих на узкие, с коричневато-жёлтыми гильзами, словно сжатые в обойму патроны.
       Полюбовавшись ими и чуть прижмурив от удовольствия глаза, я втягиваю в себя пряный, девственный табачный аромат, а затем – осторожно извлекаю сигарету из пачки.
       Я нетерпеливо и суетно пытаюсь стянуть с твоих прелестных рук, ненавистные перчатки.
       А ты, закусив губу, восхитительно-неловко стараешься мне помочь.
       Мешая друг дружке, мы спешим вызволить «узниц» из этого кожаного «плена».
       Я долго и осторожно разминаю сигарету, оглаживая «ствол» поступательно-винтообразными движениями, после чего аккуратно снимаю с её кончика табачные крошки и слегка приминаю.
       Затем, я вставляю сигарету в угол рта и начинаю делать губами смешные, разминочные движения, словно флейтист перед началом игры.
       Покончив с этими манипуляциями, я жадно припадаю к твоим ладоням и судорожно тычусь, как щенок в вымя суки, в жилки запястий, целую твои пальцы и, задохнувшись от нежности к тебе, ненадолго отрываясь, не перестаю ласкать твои руки одновременно с внешней и с внутренней сторон, а затем вновь покрываю безумными поцелуями их бугорки и впадинки.
       При твоём молчаливом попустительстве, «приглашающем на казнь», я трепетно касаюсь губами тёплых уголков твоих глаз, скольжу губами по нежным завиткам волос на виске и чиркаю спичкой.
       Я смотрю на стремительно разгорающуюся, словно бикфордов шнур, серную головку и когда пылкое рыжее пламя охватывает дерево, – подношу огонь к кончику сигареты и прикуриваю.
       «Пыхнув» несколько раз не затягиваясь, я выпускаю первые, порции «холостого» дыма и выдержав небольшую паузу, делаю уже полноценную и глубокую затяжку, испытывая приятное головокружение.


       И сердце моё, то стремительно возносится в упоительном восторге по лестнице Якова к Богу, то низвергается в чудовищную пропасть мальстрёмского водопада, засасываемое смертельно-сладким дурманом твоих дьявольско-райских губ.
    
© Copyright: Григорий Островский, 2008

Ждала этого свидания как второго пришествия. На мне новые туфельки, шелковая рубашка, широкая шуршащая юбка до колена в стиле Кэрри Брэдшоу, сексуальное белье (ну так… на всякий случай), в руках маленькая, набитая до отказа самыми главными женскими секретами сумочка, мой реанимационный набор. Стаю на остановке, в ладошках колет тысяча маленьких иголок. Волнуюсь. И почему у меня получается опоздать куда угодно, но только не к Нему на свидания?


Мы зимой расстались. Совсем. Я бросила его модно - по ICQ. Просто почувствовала, что он ко мне охладел. Для девушки это тяжелейшее испытание - знать, что твой любимый уже так не ждет с тобой встречи, придумывает "более интересные" способы провести вечер и даже туалетной водой уже душится в два раза меньше, чем на первых свиданиях. Говорят, чтобы избавиться от комплексов и двигаться дальше, нужно избавить себя от контактов с людьми, которых мы разочаровали, перевести их в ранг "невидимых врагов". Я тогда его просто удалила. Удалила со всей историей наших бесед. Первое время вообще не включала ICQ…

Его там больше не было. Я лишила себя всего, что с ним было связано. Я, как хороший спортсмен, решила уйти в тень, чтобы набрать еще лучшую форму, поразить всех на предстоящих соревнованиях. И вот День "Хэ" настал.


Без пяти. А раньше Он приезжал пораньше. Моя самая высшая планка, мой пластиковый зайчик, а я самая первая гончая на этих бегах. Мой пол года "невидимый враг", мой проблесковый маячок, надеюсь, ты заметишь мою перемену из сплавной баржи в каравеллу, которая сейчас стоит, разглядывая свое отражение в тонированной поверхности остановки, и надувает все свои алые паруса. Сказка.

Какой стиль поведения выбрать? "Ласковая киска", "роковая женщина" или "приятель"? Быть собой? Какая глупость! Нельзя быть собой перед своим бывшим. Надо быть лучшей. Самой-самой, чтобы он смотрел на тебя, подбирая слюни, и не мог позволить себе даже дотронуться. Все эти полгода… если бы он только знал, что было все это время. Стремительный набор и долгая потеря веса, смена номера телефона и всех друзей, сумасшедшая работа, отъезды и возвращения, и все эти одинокие вечера дома. Теперь я думаю, какого черта молодая и красивая девчонка сидела дома и разбавляла коньяк кофе? Время - это наш самый ценный ресурс. Потом утро и все сначала. Он заставлял меня страдать, курить, грызть землю, оставлял синяки на руках, выкидывал меня как прочитанную газету. Он - мой уровень. Я, ломая сложновырощенные ногти, падая и карабкаясь вновь, достигла его. Но все это стоило этого летнего дня, того совершенства, которое я вижу в зеркальце своей пудреницы, запаха этих духов и того, чтобы купить себе эти туфельки.


Пять минут. Как предательски дрожат руки… и тянутся к сигаретам. Нет, это мне на потом, отпраздновать мою "победу". Я уже представляю, как он, поверженный переменами во мне, нелепо попрощается и укатит, а я закроюсь в туалете нашего с ним любимого ресторана и, прислонившись к холодной кафельной стене, буду пускать в потолок тоненькие струйки ароматного дыма и моральный оргазм, полученный в результате сложной, долгой, тяжелой борьбы с самой собой, своими пороками и комплексами, разольется по моему телу.


Все стою и смотрю на отражение этой девушки. А ведь это - Я. И зачем мне нужен кто-то, чтобы доказать себе собственную состоятельность. Действительно ли я довольна собой? Или я научилась притворяться… научилась врать для других? Ведь никто не оценит тебя выше, чем ты сама оцениваешь себя.


Девять минут. Прислал сообщение, что "уже летит". Цену себе набивает. Или просто опять не воспринимает меня всерьез. А зачем он мне собственно нужен? Я уже знаю, какая пустота поселится в моей душе после этой встречи. Мечта осуществилась, и я уже мысленно написала ей эпитафию. Что мне нужно самой себе доказывать? Что я лучшая? Что я добьюсь всего, что захочу?


Себе я доказала, но кто он такой теперь в моей жизни, чтобы доказывать все это ему. Хочу ли я быть с ним? Нет. НЕТ. Почему я никогда не спрашивала у себя этого раньше? Мой ответ упал как гильотина и так же решил чью-то судьбу. Полезно оставаться в одиночестве, полезно задавать себе вопросы. Полезно приходить вовремя… так появляется время на себя. Разворачиваюсь на каблуках и капитулирую. Не с первой попытки нахожу в сумочке телефон… и звоню, тому, кто поддерживал меня все эти сложные полгода. Неидеальный человек, с которым у меня идеальные отношения. Будут. Жду его, достаю сигареты, понимаю, что теперь все будет по-новому, что предвкушение - есть счастье. Закуриваю и понимаю, что свою главную победу я уже одержала.

(с) Masha Tumanskaya